Леся бы никогда не узнала, что она из детдома, если бы не эти документы. Столько лет они пролежали в шкафу. В ящике, между мамиными вещами. И вот теперь, после смерти отца…
Мать никак не хотела поверить, что осталась одна. Да, у нее есть дочь, зять, внуки. Но они живут в городе. И хотя Леся приезжает почти каждое воскресенье, это не то, когда они с отцом могли ежедневно посоветоваться, поговорить, пожаловаться друг другу, даже помолчать – вдвоем. Поэтому и решила Леся с мужем продать в селе родительский дом. А мать забрать к себе. Искали проект застройки.
– Может, в ящике? – вспомнила мать. – Там много разных бумаг. Еще отец документы составлял.
Леся перелистывала разные квитанции, уведомления об уплате налога на приусадебный участок, о страховании зданий и скота… Много что было устаревшее, лишнее. Выбрасывала ненужные бумажки в помойку. И вдруг эта справка. Заверенная печатями, все, как надо. Не верила своим глазам. Черным по белому было написано, что ее, Лесю, усыновили. Она из детского дома?!
Аж присела. Почти тридцать лет прошло. Мама, как она могла? Не оговорилась никогда ни одним словом. И в селе никакая «добрая» душа не донесла. Получается она не родная. Чужая? Спрятала бумагу в сумочку. Какой смысл говорить сейчас что-то матери? Тревожить ее и без того изболевшееся сердце. Тревожить мужа, детей, которые имеют родную бабушку. Проще, наверное, выбросить эту бумажку, будто и не было.
Спрятала бумажку в потайной карман в сумочке. Дома, наедине, детально изучала документ. Скупые сведения, только название дома и год, когда ее оттуда забрали. Тогда Леся была совсем маленькой. Пыталась все забыть. Как и раньше, вела уроки литературы и языка в школе – работала учительницей. И вдруг замечала, что думает совсем не о фактическом материале. А о том, кто из ее школьников, так, как она, усыновлен, взят из детского дома? Наверное, в классе такие есть.
Конечно, им хорошо в семье, лучше, чем в интернате. Они, наверное, счастливы, как была счастлива в детстве она, Леся. Когда всегда рядом – любящие мама и папа. И все-таки, кто она, та женщина, которая родила и отреклась ее? Леся не могла спать. Ходила растерянная, подавленная. Уже муж начал спрашивать: что произошло?
— Ничего, — улыбалась Леся – но улыбка получалась не искренняя, обиженная, как у маленького ребенка. Еще и мать туда же: может, у тебя что-то болит, доченька?
Леся злилась: ничего у нее не болит. Вообще, чего все к ней цепляются с какими-то расспросами? Не надо за нее волноваться!
– А кто же за тебя будет волноваться, доченька? – вздыхала мать. – Ты же мой родной ребенок.
— А родная ли, мама? – как-то не сдержалась Леся. — Действительно ли, родная?
Сказала и пожалела. Бледное мамино лицо стало еще белее. Старушка хватала ртом воздух, задыхалась, как рыба, без воды.
– А разве нет, разве неродная, доченька?
Плакали обе. Леся обнимала маму, успокаивала. Клялась, что она обо всем забудет. Вот только если бы знать, кто эта женщина, что заставило ее так поступить. Может, она жалеет, что когда-то покинула младенца. Может, ей сейчас плохо…Но мать будто уперлась. Мол, ничего не знаю, все устроил отец. Она только уехала и выбрала себе девочку. А про ту бумажку просто забыла.
На том вроде и нашли общий язык. Если бы не червь, который непрерывно грыз Лесину душу. То с сочувствием к той, неизвестной ей женщине, то с ненавистью. Может она одинока, несчастна, — менялось глухой обидой: как она могла отречься от нее, крошечной и беззащитной? А если бы ее не удочерили? Если бы осталась навсегда сиротой?
Червь не исчезал. Залезал среди ночи, появлялся на работе, дома преследовал. Леся чувствовала: надо действовать. Взяла и поехала в детский дом, откуда ее забрали в семью. Узнала там немного: та, которая родила, почти замела все следы. Леся не сдавалась. Существуют же различные службы розыска. Тратила время и деньги.
Зато в один день получила нужную информацию. По крайней мере, теперь Леся узнала, где живет ее родная мать. И даже, где работает – как не странно, воспитательницей в доме для детей-сирот.
Туда Леся и поехала. В не очень далекий от их города поселок, где содержался интернат. Директор, учителя, воспитатели и няни показывали Лесе свое заведение. Ведь она приехала, чтобы усыновить малыша. Чистые, уютные комнаты. Много игрушек и света. Детские глазки. Доверчивые, беззащитные, умоляющие… Кто-то уже дергал ее за руку, кто-то уже звал мамой.
– Не удивляйтесь. Они всех, кто приходит к ним, так зовут. Особенно младшие. Ничего удивительного в этом нет: им всем хочется мамы, поэтому и пытаются понравиться. Я знаю это не из учебника психологии, я здесь давно, почти всю жизнь работаю. Зовут меня Ольга, итак, если вы усыновите ребенка и возникнут проблемы, обращайтесь. Буду рада помочь, – воспитательница протянула для знакомства руку.Леся увидела маленькую девочку. Она почему-то стояла у окна. А на улице падал снег. Густой, пушистый. Почти ничего не было видно. Разве два силуэта. Девочка ждала их. Они шли за ней – ее мама и папа. Теперь Леся знала: все было именно так.
Она всегда думала, что это сон, который преследовал ее в детстве. И который она почему-то забыла, когда стала взрослой. Леся встряхнула из себя воспоминание. Собрала все силы. Перед ней стояла ее родная мать. Пожала протянутую руку.
– Спасибо. Вообще, не знаю, как можно бросить ребенка. Вы, Ольга, смогли бы?
Приветливые глаза воспитательницы глянули еще теплее.
– Что вы… У меня есть дочь и сын. Уже взрослые. Трое внуков. Не представляю, как бы я могла бы от них отречься. Слава Богу, у меня счастливая семья. Хотя когда-то, давно, тоже не все было гладко. Наверное, поэтому я и работаю здесь. Но, думаю, вам это неинтересно.
Документ об усыновлении даже через сумку пик Лесину руку.
– А если бы вдруг к вам приехала дочка. Конечно, уже взрослая. Просто представьте, что совсем крохотной вы ее покинули. Она выросла и нашла вас. Чтобы вы сказали ей, Ольга?
Пожилая воспитательница устало прикрыла рукой глаза.
– Надеюсь, она не появится… И не смотрите так на меня, Леся. Потому что у меня ее, этой выдуманной дочери, — нет. Я же вам сказала – у меня счастливая семья. А сейчас – мне пора. К детям. Вам, наверное, тоже. Домой…
У окна стояла маленькая девочка. Приплюснутый носик упирался в стекло. Много лет назад вот так стояла и она, Леся… Тогда, как и теперь, большие лапчатые снежинки кружились в воздухе, застилая все вокруг. Действительно, Леси еще добираться домой. Только спросит, как зовут эту маленькую девочку, похожую на Снегурочку.
– Олеся, – затрепетали пушистые ресницы.
– Как и меня, – улыбнулась Леся. — Ты кого-то ждешь?
Пушистые ресницы затрепетали еще сильнее.
– Она не придет…
– Кто она – не придет?
– Мама…
Леся погладила пушистую головку. Теперь она знала, чего не хватало в этой зимней гармонии. В том, что она искала. Последнего аккорда из ее детского то ли сна, то ли воображения. Воспоминание, которое преследовало ее всю жизнь. Поэтому она обязательно вернется. Чтобы забрать Олесю. Как когда-то забрали ее.
У них с мужем есть два сына. Будет еще дочь. Упоминание о родных теплой волной согрела грудь. Вынула из сумочки ту давнюю пожелтевшую справку. Порвала на мелкие кусочки. Бумажные клочки смешались с белыми снежинками. Ветер подхватывал их и уносил вдаль. Будто ничего и не было. Как сказала Ольга? О том, что она надеется… И о том, что у нее счастливая семья. У нее, Леси, тоже.
Заметила, что так и не назвала Ольгу мамой. Теперь у нее есть мама. И она за нее, Леся точно знает, уже волнуется.
А снег падал, упорно заметая следы…
Источник